Не в пример солнечной и легкой погоде, настроение у майенца было отвратным, и прибывало оно таковым уже второй день к ряду.  Гатсар даже сам себе не нравился в подобном состоянии, но ничего с ним поделать не мог, только надежно запрятать. Словно кинжал ловкого убийцы поразила его новость о свадьбе дочери Первого, и теперь крылатый никак не мог оправиться от нее. Он убеждал себя, что такое положение дел предопределено и неотвратимо, как движение небесного светила, но легче не становилось. Отчего-то ему было невообразимо жаль отдавать свою хозяйку лорду Голубые Глазки, ведь она отнюдь не выглядела счастливой, и казалась такой хрупкой в сравнении с предопределенной для нее планидой…
   Тем было лучше, что для поездки в особняк Тородредов, где остановился ее жених, леди Лауренсия выбрала в сопровождающие не Гатсара. Вновь видеть, как она вынуждено улыбается Маравину стражу не хотелось. К тому же у него появилось чуть больше свободного времени, чтобы попытаться разобраться со своим удрученным состоянием. Как ему защищать дочь Первого, если он уже повержен?
   Сейчас Крылатый желал бы затеряться на улицах Кайриэна, но те, как назло, этому совершенно не способствовали. Прямые до извращения, они не то, что не прятали, а даже отмеряли пройденное расстояние. То ли дело Майен… в отличие от громоздких и монументальных строений Кайриэна, родная столица казалась нахлынувшей на берег морской пеной – воздушной и причудливой. На ее улицах можно было заблудиться за пару минут… и пропасть навсегда в каком-нибудь переулке с вывалившимся наружу богатым внутренним миром.
   Гатсар мрачно усмехнулся. Он не имел иллюзий по поводу безопасности Кайриэнских улиц, но те определенно были в подмогу городской страже, ибо проглядывались насквозь. Рационально, вот только без простора для фантазии. В любом случае без оружия Крылатый никуда не выходил – полезная болезненная привычка. А вот приметный майенский доспех он предпочел оставить в Золотом Дворце, ведь помимо всего прочего в нем было еще и жарковато. По этой же прозаичной причине, не стесняясь скованной кайриэнской публики, лорд Гатсар щеголял в вольно расстегнутом сером дублете, под которым и вовсе вульгарно открывал гордую грудь незатянутый ворот рубахи.

Какова вероятность того, что в совершенно незнакомом городе ты вдруг встретишь кого-то знакомого? Ничтожная. А потому выкрик Ландрида стал для крылатого полнейшей неожиданность и моментально заставил отринуть все тяжелые мысли. Гатсар встрепенулся, точно кто-то выскочил к нему наперерез с ножом, но сам за оружие не хватался, лишь свернул ближе к домам. Узнавание случилось чуть позже, когда майенец сумел лучше разглядеть подходящего к нему человека. Радости от встречи он не испытал, хоть и сдержано улыбнулся.
   - Не мог бы ты орать об этом потише, - попросил крылатый, проводив взглядом какого-то прохожего, и вполне дружелюбно хлопнул менестреля по плечу. Стоило только позавидовать его отличной памяти на лица – некоторые слуги во дворце вовсе не узнавали молодого лорда без шлема и алого нагрудника, а этот выцепил в толпе, видев доселе один раз. – А если уж очень хочется, чтобы я с другого конца города оглянулся – зови меня Гатсар.
   Майенец открыто протянул руку, предлагая тем самым заключить знакомство и озвученную маленькую договоренность. В силу своих обязанностей, он помнил имя кайриэнца, звучавшее несколько раз во время бала. Хотя сейчас не поручился бы за его точность, а потому услышать его еще раз из уст самого обладателя было бы полезно.
   - Я был бы только рад не отходить ни на шаг от прекрасной девушки, однако - увы, - шутливо отозвался Гатсар, но разве не за шутками удобнее всего прятать правду? – Да и против статуй я ничего не имею. Но разве в Кайриэне их сыщешь? Ваша знать украшает парадные лестницы едва отесанными булыжниками. При таких вкусах местные каменщики должно быть богатеи, раз умеют всучить очередному лорду кусок отбитого мрамора. В любом случае общаться с простым людом мне милее.
   Крылатый улыбнулся широко и открыто. Тут он немного слукавил, ибо не видел для себя предпочтений в происхождении собеседника, но ведь любому приятно чувствовать себя исключительным.
   - Как яблочки? – кивнул майенец на покусанный плод. – С кислинкой я б взял.
   На дворцовой кухне яблоки были отборные, сладкие как мед, что вовсе не нравилось леди Лауренсии. Отчего бы немного не порадовать ее после возвращения от унылого женишка?

Крылатый улыбнулся, слыша как изворачивают его майенское имя, но поправлять менестреля не стал. Как не стал заострять внимания на несостоявшемся рукопожатии – в конце концов, глупо было ждать от простолюдина манер, а может быть этот деловой жест и вовсе был чужд кайриэнцам – подметить это Гатсар еще не успел.
   - Если бы только иногда, - ухмыльнулся он и, сложив руки на груди, привалился спиной к стене рядом с новым знакомым. Все-таки стоя неприкрытым тылом к оживленной улице легко можно было лишиться кошелька, пуговиц и даже кинжала, ножны которого для удобства крепились за спиной в почти горизонтальном положении. При полном обмундировании их всегда скрывал плащ, но сейчас лишь частично прикрывал дублет, а лишних приглашений охотничкам за чужим добром майенец делать не собирался.
   - Обычно так говорят те, кто никогда не видели моря, - авторитетно заявил Гатсар, когда речь зашла о родной стихии. Пожалуй, эта случайная встреча и завязавшийся непринужденный разговор действовали на него умиротворяющее. Крылатый перестал вариться в собственных мыслях и охотно пустился в болтовню, не теряя улыбки. – Да и разве не ваш брат пишет все эти песни, вдохновляясь красотой и мощью соленой лужи? Наша же любовь к морю вполне понятна – оно и есть наша жизнь – оно нас кормит. Каждый второй в Майене моряк, а каждый первый неизбежно родственник этого моряка. Рыбак одиночка или командующий кордебаталией – половину жизни, а может и большую ее часть проводят в море.
   Сам крылатый всепоглощающей любви к морю не питал, для него оно просто было. Он чувствовал себя вполне неплохо и без вездесущей вони от рыбы, истошного крика чаек по утрам и костенеющей от соли одежды… но вот не случится ли так, что оставаясь рядом с леди Лауренсией он больше никогда в жизни моря не увидит? И до конца дней придется созерцать квадратные клумбы и дома похожие на пчелиные соты… Уезжать из Майена вот так он вовсе не планировал, однако и не волен был выбирать.
   За этой мыслью взгляд Гатсара вновь потух, хоть улыбка и осталась прежней.
   - А  ваш народец о чем поет? – поинтересовался он. – Есть хоть одна песня о прелестях пастушки или только о том, как она дивно строит овечек в когорты?

«Купался» - эти слова менестреля показались майенцу такими же наивными, как должно быть его собственные слова о песнях потешили Ландрида. Гатсар только уверился, что моря тот все же не видел, ибо любой, кто хоть раз прочувствовал на себе его мощь, преисполнялся невольным уважением к стихии.  Сам крылатый, избравший пусть и почетную службу, но все же на суше, слыл в собственном же Доме «сухопутной крысой» - этим частенько его в шутку попрекали родные братья, ушедшие, как один, служить в адмиралтейство. Но и он знал, насколько хрупки человеческие жизни в ладонях моря: когда налетает внезапный шквал - даже крепкий боевой корабль, укладывает на бок так, что грот-руслени оказываются в воде и требуется нечеловеческая сила всех, кто есть на судне, чтобы выправить его и не пойти на дно. Не удивительно, что моряки так много пили, возвращаясь домой.
   Говорить всего этого Гатсар не стал, лишь снисходительно улыбнулся.
   - Тебе просто повезло, - заметил он и украдкой проводил взглядом пару городских стражников, чье внимание почти инстинктивно поймал на себе. Должно быть они с Ландридом действительно смотрелись подозрительно, вот так подпирая стену посреди улицы, точно поджидали кого-то. По хорошему удобней было бы продолжить разговор где-то в другом месте или вовсе разойтись каждый своим путем. Крылатый взглянул на солнце – времени у него еще было в достатке.
   - Да тебе место в купеческой гильдии, - восхитился Гатсар подходом менестреля к сочинительству. – А как же вложить душу? Пропустить через себя? Не уж то ни одной песенки не написал под впечатлением, а все только для выгоды? Несчастные пастушки – их воспетая пышногрудость – лишь сухой расчет. Кругом обман. Никогда больше не поверю менестрелю.
   Майенец одобрительно хлопнул Ландрида по плечу.
   - Идем, угощу тебя кружечкой чего, если время есть. А там глядишь воспоешь мою щедрость!

Призыв не жалеть девиц заставил майенца рассмеяться и он вновь обозначил добродушный свой настрой дружеским хлопком по плечу.
   - Раз ты такой мастак писать за монету, то, может быть, и для меня постараешься? – поинтересовался он, отстраняясь от стены. – Не за бесплатно, разумеется.
   Мысль, пришедшая в голову Гатсару, была неожиданной и, несомненно, авантюрной. Впрочем,  таким было большинство его мыслей, которые неизменно воплощались сомнительными, а то и рисковыми делами. Крылатый непринужденно последовал за Ландридом, скорее в силу привычки, чем из каких-либо подозрений, запоминая дорогу. В конце концов, ему еще придется возвращаться во дворец. А по пути к трактиру он не умолкал.
   - Не хотел бы ты взяться за написание воодушевляющей песни о возвращении принца из изгнания вместе с красавицей невестой? – с ухмылкой поинтересовался майенец. – И так чтобы все торжествовало, сулило прекрасные времена, и было понятно и приятно простому народу. Ну а потом взяться за пение перед этим самым народом, а? Сдюжишь?
   Гатсар с легким прищуром испытующе взглянул на менестреля.
   - И надеюсь в этом «Знамени» не только поят, но и отменно кормят, - невпопад добавил он. Крылатый вовсе не планировал набираться прямо посреди дня, а вот перекусить был вполне не прочь. Более того, вечером он должен был сменить почетный караул рядом с леди Лауренсией, а в хмельном виде нести службу не стоило, да и хозяйка превратно относилась к любителям излишеств.
   Меж тем, вид означенного трактира, внушал надежность.
   - Готов поспорить, что под этим знаменем способно собраться самое многочисленное войско Кайриэна! – задорно объявил молодой лорд и первым шагнул внутрь заведения.

Свежесть в трактирном зале приятно удивила Гатсара, хотя виной тому наверняка служило как раз малое количество посетителей. С другой стороны, пес их, этих кайриэнцев знает – может быть они свои трактиры с мылом моют. Крылатый уже этому не удивился бы. Он не задумывался о выборе стола и сел за тот, к которому потянуло Ландрида, доверившись ему в этом плане, как завсегдатаю.
   - Да уж понятно, - хмыкнул майенец на пояснение менестреля о скудной публике. Большинство горожан, наверняка, было людом рабочим и рассиживать днем по трактирам им было некогда. Разве что бездельники заглянут – Гатсар скосился на шумную компанию молодых людей, но долго задерживать на них внимания не стал – или купцы, желавшие отметить хорошую сделку.
   - Мне того же, - не раздумывая сделал свой заказ майенец и тут же щедро положил монеты на край стола для подавальщицы. Он довольно смутно представлял себе местные цены, но явно не жалел дать чуть больше должного за обед на двоих. – Только бутылку нам одну.
   Молодой лорд широко улыбнулся работнице и вернул все свое внимание собеседнику. Пожалуй, даже одной бутылки было многовато, но Гатсар рассчитывал, что Ландрид всяко не откажется расправиться с большей ее частью.
   - Думаешь Белую Башню так заботит, что поют в кабаках? – поинтересовался крылатый, облокачиваясь на столешницу. – Они порой не знают, что делают их же послушницы. Но принуждать не стану, а за хорошую песню, которая бы легко смогла стать народной – я заплачу. Как и за посрамление нынешнего…
   Договаривать крылатый не стал, лишь многозначительно поднял указательный палец вверх, откровенно намекая на короля. Уж исполнителя поглупее и пожаднее всегда можно было найти в отличие от хорошего сочинителя. А то, что Ландрид был всяко неплох в своем деле, следовало из того, что абы кого на королевский бал не приглашают.
   - К слову, я уверен, что моя хозяйка будет так же щедра, если ты сможешь приносить весточки со званных вечеров, - негромко сообщил Гатсар, ни к чему не призывая, разве что подумать о возможности заработать. – Мало ли твой чуткий музыкальный слух подхватит занятный для нее мотивчик…
   Молодой лорд умолк, боковым зрением уловив приближающуюся с подносом разносчицу, а после охотно поддержал первый тост менестреля, но предварительно заглотив жирный кусок мяса, дабы не начинать распитие с пустого желудка. Допивать махом целый стакан он так же не стал, сделав лишь пару глотков, а затем щедро закусил их разваристой картошечкой.

- Продаешь все что знаешь, любому, кто хочет купить… - даже не спросил, а утвердил Гатсар и хмыкнул. – А ты умеешь вертеться в этой жизни.
   Он не одобрял такую позицию, и это отчетливо проскользнуло в интонации его голоса, но признавал ее право на существование. Майенец коротко качнул глиняным стаканом в сторону Ландрида и отпил еще несколько глотков вина, вроде бы в его честь, а вроде бы и не таким уж явным был этот жест.
Похоже, менестрелю и вправду нельзя было доверять, ведь он наверняка понесет продавать кому-то сведения и о леди Лауренсии. С другой стороны он это честно признал, а значит, в определенной степени иметь дела с ним было можно, пусть и с осторожностью.
   - А хоть кому-то ты мог бы быть предан до конца? – поинтересовался со снисходительной улыбкой Гатсар, и задумчиво поковырял ложкой в горшочке, точно увидел в нем нечто, чему быть там не следовало. В следующее мгновение он, впрочем, вновь вернулся к трапезе и, не стесняясь собеседника, вытянул изо рта хрящик, который не смог разжевать. 
   - Это почетно. Да и я привык, - ответил молодой лорд и прицыкнул зубом. Неподатливый хрящик был беззастенчиво брошен прямо на столешницу и майенец постучал костяшками пальцев себе по груди, точно на нем все еще был нагрудник. – На нас не так много металла, а поддоспешник даже в чем-то спасает от жары. Вроде и греется, зараза, а внутри хоть и тепло, но не маетно. На солнце мы не стоим, к тому же, и караул не весь день. Как смена придет, так и освежиться можно! Все веселее, чем рыбу ловить с утра до вечера. Или на угоду публике бренчать то, что у самого на душе не лежит.  Я бы так не смог…

- А они были подозрительны? – с хитроватым прищуром уточнил майенец на счет фокусов. Ни в чем уличить он менестреля не пытался, разве что немного поддеть, как шутливо был готов поддеть любого в силу своего разбитного характера. Меж тем слова Ландрида действительно заставили Гатсара задуматься и в первую очередь об их правдивости, ведь менестрель в равной степени мог сказать правду, а мог таким способом прикрыть свою работу именно на Белую Башню. Об этом было сложно пока судить.
   К большому собственному сожалению молодой лорд довольно плохо разбирался в людях и не всегда понимал чем именно они руководствуются. Вот менестрель напротив, например, казался ему в сущности славным малым не способным на что-то подлое, и только годы муштры призывали прежде всего подозревать и настораживаться. Жить с этим было довольно сложно, но Гатсар, как ему казалось, справлялся.
   - Ну, здесь на нас смотрят с любопытством, - охотно ответил майенец, отвлекаясь от трапезы. – А дома – по-разному. Кто-то с восхищением, кто-то вообще не замечает нашего присутствия. Это иногда коробит, потому как многие из нас далеко не низкого происхождения. Но ты не думай, что я жалуюсь, - крылатый улыбнулся и допил вино, которое так или иначе, но развязало ему язык… или это могло случиться в силу природной болтливости?  – У такого положения есть и обратная сторона – осознание, что любого, вообще любого лорда, если только Первый прикажет, можно скрутить, как рыночного щипача! Наверно это и есть та радость, которую ты имеешь ввиду. Нет большей гордости, чем быть руками своего правителя. Когда он доволен, то и ты доволен.
   Говоря «он» Гатсар все же в первую очередь имел ввиду «она». Именно леди Лауренсии он, как щенок, был рад услужить во всем и верил, что только его шуткам и только ему она действительно улыбается искренне.

- Частенько! И крутить и растаскивать! - залихватски  ответил крылатый. Он уже сам разлил вино по стаканам,  и даже как-то приосанился более обычного, гордо выпятив грудь. Однако было в молодом лорде больше ехидства, чем хвастовства или настоящей гордыни. – Майенские лорды каменеют лицом, только если они мертвы! Чтобы они так стояли, как ваша знать на балу! Нет, они вовсе не лишены манер, но кровь в них бурлит. Представь себе зал полный таких господ, как тот молодой человек, расквасивший нос своему оппоненту!  Иной раз даже мне сложно поймать момент, когда заканчивается живая деловая беседа и начинается собственно драка. Никогда не было такого случая, чтобы кто-то как у вас говорил, а остальные молчали, или только перешептывались. Клянусь, я думал, что услышу, как мышь побежит!
   Гатсар и сам распалился, щедро смочив горло вином. Ему уже не сиделось на месте, и он поднялся, поставив одну ногу на край скамьи.
   - Да ваш король овечка, которую не слышно и не видно! – не стесняясь пустого зала заявил майенец и облокотился о стол, чтобы чуть ближе податься к собеседнику. – Если бы он правил Майеном, то его бы никто не слушал! А Первый говорит, как рыкающий лев! Его слышно и его слушают, а кто забывается того мы…
Крылатый красноречиво ударил кулаком о ладонь и плюхнулся обратно. Его чуть-чуть повело, и он на какое-то время прикрыл глаза, а затем сообщил:
- Крепкое вино. Не дурно для Кайриэна. Наверно только таким пойлом и можно расшевелить закостеневшие мозги, а? – Гатсар широко улыбнулся.