В словах Кары был свой резон, и Дийне уже готова была согласиться с ней, добавив, что вовсе не считает, будто мудрость превыше ума: что мудрость укрепляет фундамент башни - но ум надстраивает всё новые её ярусы, вознося величественное сооружение всё выше в небеса... Но вопрос Каралин относительно личности её первой наставницы заставил Восседающую позабыть свои слова.
С минуту она молча разглядывала брусчатку под своими туфлями, бездумно сминая в пальцах лист: затем усмехнулась уголком рта.
- "Какой"... - повторила Дийне. - Знаешь, Кара Седай, трудно вот так сказать. Разной, пожалуй: она могла быть очень разной - и при этом всегда была самой собой. Наверное, это прозвучит несуразно, но ты ведь понимаешь, что человек может быть намного сложнее, чем видится кому-то со стороны... - Дийне прикусила губу, подбирая слова.
- Прежде всего, она была Красной. Суровая, жёсткая, чаще всего даже жестокая. Никогда не изменяла своим принципам - и другим не позволяла такого. Она всегда повторяла, что если ты избрала путь и встала на него, то должна идти по нему до конца. Без колебаний, без слёз, без сожалений, и не оборачиваясь назад. - Дийне прикрыла глаза, захваченная воспоминаниями. - "Идти вперёд, против ветра..."

*   *   *

..Заросший кувшинками пруд в самой глубине старого сада был её любимым укрытием. Ещё послушницей она прибегала сюда, и по сей день укромный уголок манил к себе в минуты сердечной тоски. Плакучие ивы здесь спускались к самой воде, окуная свои ветви в гладь пруда: под их сенью можно было укрыться, словно в шатре. Укрыться от насмешек, непонимания и равнодушия мира.
Юная рыжеволосая девушка привалилась спиной к стволу ивы и обхватила руками колени, уткнувшись в них носом и подбородком: янтарные глаза её были красны от слёз, а на щеках блестели влажные дорожки. В её душе обида перемешалась с непониманием - как уже бывало не раз, когда доводилось получить выговор от наставницы. И всякий раз она не могла понять: за что? Зачем раз за разом прерывать из-за неё тренировку, и даже не объяснить при этом её вины? Неужели эта злобная старая метла так её ненавидит, что готова просто так выставлять на посмешище перед всеми остальными? Неужели...
Занавес зелёных ветвей колыхнулся и расступился: девушка встрепенулась и вскочила на ноги. Пригнувшись, под сень "шатра" вступила женщина в иссиня-сером платье, с укутанными алой шалью плечами. Высокая и очень худощавая, со смуглой кожей и остриженными чуть выше плеч седыми волосами, обрамлявшими худое обветренное лицо с острыми чертами. Женщина была немолода, но и старой не казалась - скорее, лишённой возраста. Сделав шаг вперёд, она замерла перед своей ученицей. Девушка поднялась на ноги и с вызовом вскинула голову, встретившись со взглядом холодных бледно-серых глаз.
- Вы! - выдохнула она. - Что, и здесь меня нашли? Зачем? - Она подступила на шаг ближе, будто надеясь устрашить седовласую. - Зачем я вам? Если я вам не подхожу?!? - Девушка повысила голос, почти перейдя на крик. - Почему вы просто не скажете, что я вам не нуж...
Хлёсткая пощёчина оборвала её на полуслове: ойкнув, девушка отдёрнулась назад и схватилась за щёку. С изумлением, будто проснувшись ото сна, она уставилась на седовласую. Катрисса Седай, наставница Красной Айя, внимательно рассматривала свою сухую длиннопалую ладонь, которой только что ударила ученицу.
- Дрянь, - наконец сорвалось с её губ: злобы в её голосе не было, лишь сухая констатация факта. - Самовлюблённая, эгоистичная... дрянь. Не думаешь ни о ком, кроме как о себе.
- Что? - Девушка ожидала чего угодно, но не таких слов. - П... п-почему?
- Почему? - Катрисса наконец перевела на неё взгляд. - Ты до сих пор не поняла, почему я недовольна тобой? - Протянув вперёд руку, она взяла ученицу за плечо. В этом жесте не было ни доброты, ни доверительности: стальные пальцы женщины сжали девичье плечо, как тиски.
- Да потому, что я вижу, как ты учишься сражаться, - процедила она. - Ты не думаешь о защите, об обороне: не помнишь о тех, кто сражается рядом с тобой... Тебя интересует лишь нападение и подавление. Ты что, полагаешь, что я не знаю про всю эту историю с твоей сестрицей? За дуру меня держишь, Дийне? - Пальцы на плече сжались ещё сильнее, так, что девушка невольно вскрикнула.
- Думаешь, я мало повидала таких? Ты ведь не пошла в Зелёную только потому, что ненавидишь кобелей сильнее многих. И что, думаешь, одна лишь твоя ненависть станет твоим оружием? Ты же пришла в Красную Айя, чтобы найти смерть в бою: потому что вбила себе в голову, что так отомстишь за смерть своей ненаглядной сестрички!
- В-вы! - Дийне рванулась в её железной хватке, на глаза вновь навернулись слёзы. - Вам не понять...!
- Замолчи! - выдохнула Катрисса свирепо. - Откуда тебе знать, что я пережила? Кого я потеряла? Тебе не дано об этом знать, соплячка, так что слушай сюда: ты - Айз Седай. Служительница всего сущего. И если ты желаешь пасть в первом же бою, чтобы скорее воссоединиться со своей сестричкой - ты и есть эгоистичная дрянь. Потому что Айз Седай редки, и каждая из нас до последнего обязана выполнять свой долг - ради всех людей Западных Земель, ради стабильности и порядка. И никто, слышишь - никто не имеет права предать свой долг ради собственной жалкой слабости! - Катрисса выпустила плечо девушки и выпрямилась во весь рост, глаза её сверкали, будто ледяные звёзды. - Идти вперёд, против ветра, пока он не сорвёт с наших костей плоть, обернувшуюся прахом!
Забыв о боли в плече и о своей обиде, девушка потрясённо смотрела на свою наставницу: глаза её блестели от слёз, но сама причина улетучилась из памяти, словно пыль на ветру. Выдержав небольшую паузу, Катрисса Седай молча развернулась и прошла сквозь полог ветвей.
- Жду тебя на тренировке, - бросила она, не оборачиваясь. - Если через десять минут не явишься - получишь пятнадцать розг и останешься без ужина. Я предупредила!

*   *   *

Истрёпанный лист расползся клочьями в пальцах Дийне: прервав свой рассказ, она негромко рассмеялась и покосилась на Кару.
- Да, Каралин, вот такой была Катрисса, - промолвила она. - Тебе дальше интересно, или уже страшно слушать?

Какое-то время Восседающая бездумно рассматривала ветви каштанов, сплетающиеся над головой. "Что было дальше...". Спросить легко, а вот попробуй расскажи так, чтобы не остаться непонятой. Мало ли, как отреагирует Каралин на её слова... А впрочем, ладно. Нельзя портить общение с девочкой неискренностью, она сразу почует.
- Потом... Потом были новые тренировки, и новые жизненные уроки, Кара Седай. Катрисса с того дня начала уделять мне особое внимание: что означает - меня она гоняла в два раза беспощадней, чем других сестёр. Я покривлю душой, если скажу, что меня ни разу не посещала мечта отравить её... - Дийне усмехнулась. - Не всерьёз, конечно, но ей-Мировой Змей, она была сурова! Поначалу я её ненавидела от всего сердца: потом начала понимать, что её уроки приносят плоды - за краткое время я опередила в своих успехах многих других сестёр. Тогда я начала напрашиваться на дополнительные занятия, я ходила за Катриссой как тень, желая новых знаний. - Лист в руках Дийне давно растрепался, и теперь она наматывала на палец черешок.
- Вскоре мы с ней сблизились: я стала кем-то вроде её помощницы. У меня появилась возможность узнать её ближе. И только тогда я поняла, как она на самом деле заботилась о нас и как стремилась к тому, чтобы каждая её воспитанница минула тех бед и потерь, которые в своё время выпали на её долю... Да, Кара Седай, она была удивительной женщиной.  Я даже сама не заметила, как ненависть к ней превратилась в понимание, понимание - в привязанность... Ну, а потом я полюбила её. - Голос Дийне приобрёл какие-то новые, прежде не звучавшие в нём нотки. - Полюбила как наставницу, затем как старшую сестру... А потом - как любовницу.
Восседающая замолчала и покосилась на Каралин. Да... Вот и дошло до самого острого момента. Хотя для всей Башни было очевидно, что Дийне при её ненависти к мужчинам просто не может не предпочитать женщин на ложе - в разговоре с Каралин она ещё ни разу не касалась этой темы. А ведь в своё время именно Катрисса Седай подарила Дийне первое в её жизни наслаждение.
В памяти Дийне возникла погружённая в полуночные тени спальня, расчерченный рамой на прямоугольники лунный свет, падающий на смятую постель: Катрисса, приподнявшаяся рядом на локте, её поблескивающие в темноте глаза, ласковое прикосновение сухих пальцев к разгорячённой девичьей щеке - и шёпот: "Ты же такая молоденькая, свежая - что ты нашла в старой куче костей?". И страстные, лихорадочные поцелуи - чтобы заглушить горькие слова на устах наставницы и изгнать тяжёлую думу из её сердца. Сплетающиеся в лунном свете тела, размётанные по подушке спутанные волосы - огненные и инеистые... Восседающая тихонько вздохнула.
- Она снова научила меня любить, Каралин Седай, - проронила она. - Заставила вспомнить, что мир - не только злоба и отчуждённость, что в нём есть место чему-то лучшему. Я до сих пор помню, как мы расчёсывали друг другу по утрам волосы, как она поливала свои фиалки - у неё все подоконники были ими заставлены: как она любила в грозу выходить на балкон, под дождь, в одной рубашке... - Дийне невольно улыбнулась своим воспоминаниям.
- Ну, а потом... случилось то, что обычно случается с Красными. Очередной Лжедракон поднял голову в Алтаре, туда направили отряд наших сестёр, и Катриссу в том числе. Я тогда была в отъезде, по одному из своих первых поручений - и до сих пор не могу себе простить, что не попрощалась с ней как следует. А когда приехала в Башню, узнала, что она не вернулась с задания. Сёстры, бывшие с ней, рассказывали... Был бой, у каждой из наших сестёр хватило умения, чтобы заслониться щитом - но этот ублюдок призвал силу Огня, и спалил бы целый городской квартал вместе с жителями. И тогда Трисс... Катрисса Седай... она сбросила свой щит, приняла удар на себя: и дала остальным несколько секунд - чтобы замкнуть Круг и раздавить гадину. Но сама... - Голос Дийне прервался.
- Я сейчас думаю, может, она сама чувствовала, что ей недолго осталось, - сдавленно проговорила она спустя несколько секунд. - У неё было больное сердце, причём такая болезнь, которую не исправить Исцелением: какой-то врождённый порок... С годами её всё чаще тревожили боли, и я всегда боялась, что она однажды просто умрёт во сне. Ну, и вот... Всё, что привезли сёстры - пригоршню пепла. Даже не буду рассказывать, на что мне пришлось пойти, чтобы раздобыть щепотку. - Дийне наконец взглянула на Кару.
- Носить её на шее в ладанке, или что-то вроде того, было бы глупо и пошло, - проронила она. - Всё, что мертво, должно вернуться в землю... Так что я взяла её любимую фиалку и высадила из горшка в саду Башни, а прах высыпала в корни. Что-то вроде похорон. Вот на этом, собственно, всё и закончилось, Кара Седай.

Отредактировано Дийне Астриэль (2014-08-02 21:19:48)

Каралин Седай, возможно, и не приходилось раньше выражать свои соболезнования в подобных ситуациях - но она, по крайней мере, как всегда была искренна в своих словах. И это, с точки зрения Дийне, многого стоило. Во всяком случае куда больше чьих-либо слюнявых заверений в том, что "несомненно, она теперь в Свете, рядом с Создателем", приправленных тщательно скрываемым презрением к "неправильности" и "порочности" тех отношений, которые связали Дийне и Катриссу.
Восседающая мысленно поблагодарила Каралин Седай за то, что та решила перевести разговор в другое русло. Сама она уже чувствовала неловкость и даже некоторый стыд: Кара в очередной раз невольно спровоцировала её на откровенность, и она опять навесила на уши бедной девочке своих печалей. Такими темпами, Каралин скоро станет её избегать - дабы не выслушивать очередную слезливую историю. Что тут говорить, Дийне не привыкла к откровенным разговорам...
- Хороший вопрос, Кара, - признала она. - И ты не первая, кто его задаёт: насколько я знаю, сёстры самых разных Айя за всю историю Башни написали на эту тему не один трактат - в нашей библиотеке они точно есть. Ну, лично я придерживаюсь того мнения, что разные стихии соответствуют разным полам... по характеру. Сейчас попробую объяснить. - Она повернулась к Каралин, почти поджав под себя одну ногу.
- Думаю, ты не станешь отрицать, что люди в общем-то - те же животные. Пусть мы вышли из пещер и сменили их на землянки, а потом - на замки; пускай мы приручили огонь и запустили его в очаг, а потом - из катапульты на вражеские города; пускай взяли в руки дубинку, а потом - булаву и меч, сменили собственный мех на звериные шкуры, а потом на платья и доспехи... - Она осеклась и неловко рассмеялась. - Извини, что-то я сама как по книжке заговорила! В общем, я не знаю, как жили люди много тысячелетий назад, в эпоху дикости - но подозреваю, что в те времена их племена не сильно отличались от звериных стай. И вели они себя так же, как и животные. Самцы охотились, самки - заботились о детях. И это разделение обязанностей длилось многие века: оно просто не могло не сказаться на потомках. - Дийне изобразила ладонями чашечки весов.
- Ну и вот, смотри. Мы и мужчины - мы сильно отличаемся друг от друга. - Сейчас разговор подходил к той теме, которую очень не любили затрагивать Красные, но без этого объяснения не получилось бы. - У женщин более гибкий, изменчивый характер: в лекарских трактатах пишут, что это из-за разного обмена телесных жидкостей и веществ в организмах мужчины и женщины. Мы гораздо тоньше чувствуем - и чаще поддаёмся чувствам. Мы гораздо сильнее зависим от любых перемен в организме - думаю, ты сама прекрасно знаешь, каким раздражающим становится весь мир на пару-тройку дней каждый месяц! - Она усмехнулась. - А беременные или стареющие женщины? Да их словно подменяют! В общем, суть нашей природы - изменчивость и созидание. - Она качнула одной ладонью-"чашечкой".
- А теперь - мужики. Они устроены, можно сказать, гораздо проще: их чувства не так остры, они легче сохраняют самообладание - и потому чаще всего упёрты и прямолинейны. Им намного легче держать себя в руках, именно за счёт того, что они непробиваемы и уверены в себе. При этом, мужчины - пол агрессии, если так можно сказать. Многие века они охотились, добывали пропитание, сражались с хищниками, с природой и друг с другом: они привыкли стремиться к силе и доказывать её окружающим. Поэтому в их характере сочетаются стремление быть чьей-то опорой - и стремление разбить нос любому, кто этому воспротивится. Суть их природы - стабильность и агрессия. - Дийне "взвесила" мужские качества второй рукой и хлопнула в ладоши.
- Вот именно поэтому всё так и обстоит. Изменчивым женщинам больше подходят стихии Ветра и Воды, такие же непостоянные, как и мы. Упорным и агрессивным мужикам - незыблемая Земля и всеразрушающий Огонь. Мы подчиняем те или иные стихии потому, что лучше их понимаем и чувствуем - потому что они ближе нашей природе. Как тебе такая версия, Кара Седай?

Отредактировано Дийне Астриэль (2014-08-07 08:54:38)

- Ну, если говорить об исключениях... - протянула Дийне, предпочтя до поры до времени пропустить мимо ушей замечание насчёт "мужских качеств". Пожалуй, услышь она такое от кого-нибудь другого, она не преминула бы обидеться, или ввязаться в спор. - Опять-таки, существуют разные мнения. Некоторые считают, что такое положение вещей стало возможным после того, как человечество миновало стадию дикости и вступило в эпоху какой-никакой цивилизации. Много веков люди руководствовались в основном инстинктами, и поэтому их предрасположенность к различным силам определяла только их телесная природа: возможно, в самые древние времена мужчинам была доступна исключительно сила Земли и Огня, а женщинам - Воды и Воздуха. Если, конечно, уже тогда люди умели владеть Единой Силой. К сожалению, не сохранилось никаких свидетельств о тех временах - немудрено, ведь это наверняка было за много тысячелетий, а то и миллионов лет до Эпохи Легенд... - Дийне пожала плечами, будто говоря: "что тут можно поделать".
- Но потом люди поднялись над животными, и встали на путь разума. На смену разрозненным стаям пришла цивилизация: разные народы, разные традиции и порядки... Это лишь общие представления об истории человечества, Каралин Седай: нам известны лишь обрывки сведений об Эпохе Легенд - а кто знает, какими путями пришло человечество к ней? Возможно, когда-то люди жили примерно так же, как и мы сейчас - или по-другому: возможно, они не ведали Создателя и поклонялись иным богам, возводили святилища и монументы в их честь... - Дийне изобразила руками нечто явно высокое и внушительное. - ...А может, отвергали богов и почитали своих правителей как высших созданий. Может, ими правили нечеловеческие существа - или вообще никто не правил, поскольку они создали общество всеобщего законопочитания и разделения труда. Кто знает?
- Впрочем, всё это неважно, - продолжила она. - Важно, что изменились роли мужчин и женщин в обществе: одни получили больше свобод, другие переложили на первых часть своих обязанностей. Это послужило неким переломом в сознании людей - и теперь уже не только животная природа, но и людской разум определяли возможности людей в постижении Единой Силы. Доходящие до нас истории о могуществе Айз Седай в Эпоху Легенд поражают. Воистину, то было время наивысшего расцвета людского рода, Полдень человечества... Ну, а потом случился Разлом, закат человеческой цивилизации, и человечество вновь обрушилось в дикость - со всеми вытекающими последствиями. Ныне, если сравнивать, мы живём в час рассвета человечества - причём рассвета довольно паршивенького, пасмурного и дождливого, так что не понять, когда наконец-то встанет солнце! - Дийне кисло улыбнулась.
Ей хотелось верить, что её слова не прозвучат для Кары как нудное зачитывание фрагментов каких-то поеденных мышами фолиантов многовековой давности. Говоря о доисторических временах и становлении цивилизации, Дийне просто не могла удержаться от всяческих метафор - главным образом за недостатком достоверных сведений о тех седых веках. Впрочем, Каралин ведь Коричневая - возможно, для неё это будет представлять хоть какой-то интерес.
- Примерно так, Каралин. Другими словами, согласно этой точке зрения в наше время исключения встречаются потому, что человечество изменилось: не все мужчины теперь - охотники и воины, и не все женщины - закрепощённые самки, нужные лишь для продолжения рода. Впрочем, есть и те, кто полагает что владение несвойственными для какого-либо пола стихиями определяется скрытыми качествами характера. Ну, а что до врагов... - Дийне выдержала небольшую паузу, покосившись на Кару.
- Врага нужно понять ради победы над ним лишь в том случае, если сражаешься с кем-то подобным себе, Кара, - проговорила она. - Но мы же нередко имеем дело с нелюдями... Разве для того, чтобы победить Лжедракона, надо обезуметь самому? Чтобы одолеть троллока, надо стать одержимым зверем? Или чтобы сразить Мурддраала, надо впустить в свой разум бездонный мрак? Есть случаи, когда для победы достаточно хорошей подготовки и крепости духа. И ты, кстати - живое тому доказательство. - Голос Дийне смягчился, а во взоре её появилась теплота.
- А что до того, что ты "самая обычная" и "не можешь похвастаться твёрдостью духа"... - Дийне подняла руку и ласково дотронулась указательным пальцем до носа Каралин. - Кара Седай, вспомни-ка ту ночь в Кельмусе, на колокольне. Ты неожиданно для себя оказалась один на один с отродьями мрака - и бестрепетно сразила поочерёдно драгкара и Исчезающего. Тогда как на твоём месте девяносто младших сестёр из сотни лишились бы чувств, а ещё пять - намочили бы подол платья! И ты ещё называешь себя "обычной"? - Дийне лукаво улыбнулась. - А вот я считаю, что в твоём маленьком сердечке пылает такое пламя, с которым сравнится разве что жерло плавильной печи!

- Может, и так, - пожала плечами Дийне. - Пусть над этими закономерностями думают Белые, Каралин Седай: это они мастерицы искать во всём скрытый порядок. Ну, и вы, Коричневые, тоже в этом можете помочь - в конце концов, в вашем ведении мудрость веков... А мы все, Красные, Зелёные, Голубые - мы просто делаем свою работу. Лечим больных, примиряем владык, расследуем преступления и усмиряем безумцев... А в бою - сражаемся, пока можем. И вся надежда на то, что даже неудачи наши могут как-то помочь изысканиям других сестёр, и впредь другие уже не повторят наших ошибок.
Когда же Каралин упомянула о выборе перед лицом смерти, Дийне мысленно улыбнулась. Ну да... Наверное, она и сама была такой после первых своих заданий, связанных со всяческими опасностями - которых ей счастливо удавалось миновать. В словах Каралин ей отчасти чудилось нежелание возгордиться своим поступком в противовес обычной скромности, а отчасти... наверное, стремление отстраниться от пережитого ужаса и осознания того факта, что она кого-то убила. Пусть даже этим "кем-то" были отродья Тени.
- Я тебе вот что скажу, Кара, - проговорила она. - Оказавшись между жизнью и смертью, большинство людей цепенеет от ужаса, или впадает в панику - и гибнет, не сумев вовремя принять разумное решение и спасти собственную жизнь. Знаешь, отчего погибает большинство людей, оказавшихся в комнате во время пожара? Потому что бьются в незапертую дверь, забыв что она открывается внутрь - и не сообразив просто потянуть ручку на себя! Серьёзно, мне не раз приходилось слышать про такие случаи. - Она с улыбкой положила руку на плечо сестры. - Только те, кто твёрд духом и отважен, перед лицом гибели творят чудеса - даже если сами до поры не знают о своей отваге. Ты намного крепче изнутри, чем сама думаешь, Кара Седай: можешь поверить мне.
Она потрепала сестру по плечу и поднялась со скамьи.
- Думаю, мы обе отдохнули? Тогда пошли! Тут в историческом центре много всего занятного: я тебя сейчас на одну улицу отведу - тебе точно понравится...

*   *   *

За прогулкой по улицам и площадям Внутреннего Города (пару раз возница подбирал их в условленных заранее местах и отвозил в другую часть города, чтобы полюбоваться новыми достопримечательностями) время пролетело незаметно. Солнце уже клонилось к закату и нависло над крышами и печными трубами, утопая в фиолетово-алом закатном мареве и рдеющих золотом облаках, когда две Айз Седай вышли на площадь Двух Королей. Добротные двух- и трёхэтажные дома с очень высокими островерхими крышами (каждая вмещала в себя ещё один этаж), балконами и каменными барельефами на фасадах обступили площадь. Среди них выделялось приземистое строение с широкой верандой: именно к нему уверенно направилась Дийне, увлекая за собой подругу.
- Не знаю, как ты, Кара Седай, а я проголодалась, - уверенно заявила она. - Как смотришь на то, чтоб поужинать и выпить? Лично я только за! Кормят тут славно, я это место знаю...
Они взошли на веранду: хотя ещё не стемнело, веранда была ярко освещена масляными лампами. Народу здесь хватало, но часть столов ещё была свободна: за один из них - у самых перил веранды, так что отсюда открывался вид на площадь - Дийне и усадила Каралин, сама сев напротив.
- Это харданская таверна, Кара Седай: бывала в таких когда-нибудь? - поинтересовалась она с улыбкой. И действительно, убранство веранды - увитые диким виноградом опоры и перила, развешанные на столбах и внутренней стене деревянные щиты, рога для вина и бараньи черепа вперемежку с яркими вышитыми циновками - как нельзя лучше соответствовало традициям сурового северного племени. Впечатление усугубляли трое менестрелей на веранде, наигрывавшие какую-то непривычную музыку. Все трое были бородаты, в меховых шапках и харданских приталенных кафтанах с нашитыми на груди в два ряда кармашками для метательных ножей: один со скрипкой, другой с флейтой, а третий - со странной трёхструнной лютней с длинным грифом и угловатым корпусом.
- Хэй! Дийнэ Сэдай, свет моего сэрдца! - К столу приблизился рослый, дородный и богато одетый харданец с пышной рыжей бородой: талию его охватывал широкий ремень, прошитый плетёными кожаными полосками. - И снова вы радуэтэ наш дом! Кто это с вамы, дочь? - В раскатистом голосе с тяжёлым акцентом звучало радушие.
- Если бы, Йерханд! - рассмеялась Дийне: видно было, что они знакомы. - Рада видеть тебя в добром здравии: надеюсь, с батюшкой всё хорошо?
- Э-э, стар он стал, Дийнэ Сэдай, - вздохнул хозяин, будто кузнечный мех. - Но так ничэго, жив, ещё и клюкой сваэй нас с братьями атдэлать гразытса, чуть что нэ так! Чэго изволите?
- Поужинать изволим, Йерханд. Давай что там к ужину поспело, я же жаркое ещё с улицы учуяла.
- Хэй, правыльно учуяли! - встопорщил бороду в широкой улыбке харданец. - Сэйчас всё будэт!

В ожидании ужина Дийне с интересом огляделась по сторонам, подмечая, что изменилось в обстановке за те пару лет, что она не была здесь. Похоже, таверна Йерханда по-прежнему пользовалась успехом - столичное население всегда с интересом принимало всё новое и чужеземное, и заведение харданской кухни (вдобавок, принадлежавшее самым настоящим харданцам) не могло не найти своих почитателей.
- Когда семья Йерхандова отца только-только перебралась в Кэймлин почти тридцать лет назад, спасаясь от какой-то междоусобицы, - тихонько пояснила она Каре, - они поначалу плохо сводили концы с концами. Горцу на чужбине нелегко устроиться, а их отец вдобавок всегда был на редкость упрям и закостенел в своих традициях - и не желал, чтобы семья укоренилась тут, рассчитывая рано или поздно вернуться на север... Йерханд с братом тайком приторговывали на улицах лепёшками с овечьим сыром и зеленью. Как-то раз я случайно познакомилась с ними, и помогла им устроиться поварами на кухню одного городского трактира, с хозяином которого была хорошо знакома, уговорив его дать ребятам шанс. Отец от них чуть не отрёкся, с чего-то возомнив, будто кормить чужеземцев на чужбине "недостойно" истинного горца - зато им вскоре удалось скопить достаточно денег, чтобы попробовать взяться за собственное дело. Ну, к чему это привело - ты видишь. - Она выразительно обвела веранду рукой.
- С тех пор меня и моих... друзей всегда рады здесь видеть, - завершила она. - А Йерханд, вдобавок, кто-то вроде негласного старейшины столичной харданской общины. - Здесь она прервалась, потому что помянутый Йерханд как раз брякнул на стол широкий деревянный поднос, уставленный едой. Здесь были и миска с нарезанным слезящимися белыми ломтями овечьим сыром, и узкогорлый кувшин охлаждённого вина с капельками влаги на глазированных боках, и блюдо зелени, и заботливо разрезанный начетверо пирог с сырной начинкой, и плошка с тёмно-красным соусом... Но центром композиции были два вертела на овальном глиняном блюде, с насаженными на них поджаристыми кусками мяса. Аромат был головокружительный.
- Не изменяешь своим правилам, Йерханд? - улыбнулась Дийне, созерцая живописное зрелище.
- Хэй-ла, измэнить правыльной еде - всё равно, что измэнить родине, Дийнэ Сэдай! - гордо подбоченился харданец. - Вы, люди равнын, ныкогда нэ умели готовить мясо: на скаварадэ - пригорает, на вэртеле - пэресушивается... И в марынад уксус льёте! - В голосе его прозвучало праведное негодование. - Вот, как надо мясо жарыть! Мясо бэрёте, печёнку бэрёте, в марынад - вино, соль и пэрец, ничего больше! - потом печёнку оборачиваетэ в курдючную плёнку, и на вэртел! И нэ передерживать на жаровнэ, а то сухое будэт, как те сушёные покойныки в пагребальных пэщэрах - прасти Саздатэль...
- Ну, Йерханд, не пугай девушек покойниками перед едой! - рассмеялась Восседающая: и милостиво махнула рукой, когда харданец рассыпался в извинениях. Оставшись наконец наедине с Каралин, Дийне взяла с блюда один из вертелов и подмигнула сестре. - Ну что, Кара, кушать подано!
Наслаждаясь ужином, Дийне обратила внимание на то, что народу на площади понемногу прибавляется. Стекавшиеся с прилежащих улочек люди собирались в кучки, занимали места, стремясь оказаться поближе к дальнему краю площади. Там уже шла работа: возле фургона с матерчатым верхом несколько человек сноровисто собирали дощатый помост, устанавливали шесты и натягивали верёвки. Прекрасно: значит, утром зазывала на рынке не соврал... Кто-то поднялся на веранду трактира, некоторые даже попытались усесться на перила - но тут появился Йерханд и сердито заявил, что остаться могут только те, кто что-нибудь заказывает и ест.
Наконец, когда жаркое уже исчезло с вертелов обеих сестёр, а площадь заполнила изрядная толпа народу, по сторонам от уже достроенного помоста вспыхнули факелы. Тотчас откуда-то из-за сцены донёсся гнусавый звук рога, раскатившись над площадью. Импровизированный занавес разошёлся в стороны и явил зрителям сцену с матерчатым задником, на котором был намалёван небывалый пейзаж - высокие белоснежные шпили и радужные купола на фоне голубых небес, напоминавшие какие-то облачные замки. На сцену выступили двое людей, один - в долгополой сине-серой мантии, другой - в белых одеждах с вышитым на груди древним символом Единой Силы, и с мечом на поясе. Публика дружно возопила от восторга.
- Ну вот, началось, - с удовольствием заметила Дийне. - Не удивляйся, Каралин, я не просто так сюда тебя через пол-Внутреннего города привела: с утра на рынке говорили, что тут представление давать будут - про Льюса Тэрина Тэламона. Вон тот, в белом, наверное он и есть...

Потягивая из бокала вино, Дийне вполглаза поглядывала на сцену, и куда чаще - на Каралин Седай. Та, похоже, всецело была захвачена происходящим на площади действом. Судя по выражению лица и по взгляду, постановка её по меньшей мере занимала. Может, ей раньше и не приходилось видеть подобного? Вполне возможно: такие представления вообще были нечасты в Западных Землях, и очень немногие брались их ставить. Кажется, это пришло откуда-то из культуры Лудильщиков - правда, сами Лудильщики от этого стиля давно отступились... В общем, Дийне твёрдо не знала, да и особо не интересовалась: подобные тонкости - удел не Красных, а Коричневых. Таких, как Кара.
Разглядывая девушку (украдкой, чтобы не показаться совсем уж бесцеремонной и не выдать своих чувств), Дийне вновь ощущала поднимавшуюся в душе тёплую волну нежности. Каралин... Вновь подумалось, что они ведь не виделись с самой весны, когда оказались вовлечены в зловещие события в арафельском Кельмусе и обе поочерёдно чуть не погибли. Тогда Дийне так и не решилась объясниться с Карой: после была обратная дорога в одной карете с Белой, где даже взять девушку за руку украдкой не получилось бы. А потом... потом судьба, как обычно, развела их в разные стороны. Много дней Восседающая мечтала об их новой встрече; мечтала - и боялась, потому что не знала, что скажет девушке.
Как быть? Просто признаться в своих чувствах к ней? Признаться, что полюбила её, что давно считает её больше, чем просто сестрой по Башне? Попытаться рассказать, как дорога ей Каралин, как рядом с ней она робеет, словно девчонка-послушница, потому что боится обидеть её неосторожным словом или жестом... Но как сама Кара отнесётся к этому? И ответит ли она взаимностью?
Сейчас Дийне уже с горькой ясностью понимала: не ответит. Для Каралин она была и останется всего лишь старшей подругой. Да, сама по себе такая дружба для Красной была ценна как ничья другая... Но ничто большее из неё не вырастет. И если она решится на какой-то шаг, чуть более смелый нежели все её предыдущие жесты в сторону Каралин - она рискует разрушить тот хрупкий мостик доверия, который вырос между ними. Восседающая покосилась на Каралин: та с интересом созерцала представление, только что не облокотившись на перила.
"На что ты надеешься, Дийне Седай?". Красная оперлась подбородком на сплетённые пальцы и опустила глаза, уставившись в полупустой кубок с вином. "Давно пора было забыть об этом. Каралин - хорошая, чистая... правильная девочка. Такой, как она, по жизни нужен мужчина, надёжная опора - а не старая, рыжая стерва с поломанной жизнью за плечами и шрамом на сердце. Мечтаешь о том, чтобы она тебя полюбила? Хочешь оставить рану в сердце ещё и ей - если однажды не вернёшься из очередного похода, как не вернулась к тебе Трисс? Довольно множить в мире боль и одиночество, Дийне".
Чтобы отогнать от себя тяжёлые мысли, Восседающая тоже обратила взор на сцену. Там, судя по всему, представляли Войну Тени: под нарочито зловещую музыку из-за сцены люди в белых плащах (явно представлявшие "силы добра") лупили деревянными мечами извозюканных в саже и одетых в лохмотья отродий "злых сил" и поражали их прицельно брошенными лентами белой и алой материи, изображавшими молнии из рук Айз Седай. В какой-то момент действо сместилось со сцены за кулисы, оставив лишь двух поединщиков - Льюса Тэрина с мечом в руках и обряженного в глухой чёрный наряд лицедея, чья физиономия была скрыта чёрной маской с намалёванными вокруг прорезей глаз и рта алыми языками пламени. "Льюс Тэрин" рубил мечом, "Тёмный" оборонялся посохом.
- Занятное зрелище, - вполголоса заметила Дийне как ни в чём не бывало. - Но мне кажется, у таких постановок нет будущего. Когда менестрель рассказывает историю - у каждого в голове своя картина, свой Дракон и своя битва, стократ красочней этой сцены: а тут всех людей принуждают смотреть на одно и то же и этим ограничиться... А ты как думаешь?

Каралин, как всегда, была права - по-своему. В любой ситуации эта девушка, похоже, видела прежде всего идею, которую можно было бы воплотить в жизнь. А Дийне, со своим более циничным взглядом на мир - возможные препятствия для её воплощения. Впрочем, слушая Каралин, можно было на какую-то секунду поверить, что мир всё же не так плох, как выглядит: и это была одна из тех черт, которые Восседающая ценила в Каре как в собеседнице.
- Вот именно в менестрелях всё дело, - заметила она в ответ на слова Каралин, тоже следя за происходящим на сцене. Льюс Тэрин как раз пал на колени средь трупов своих родных и близких (сцена с массовым убийством, надо сказать, удалась довольно хорошо - отчасти благодаря подсунутым под одежду актёров пузырям с вином или ягодным соком, которые "Убийце Родичей" достаточно было ткнуть кончиком меча чтобы сымитировать кровавую рану) и воздел руки к небесам. Факелы по сторонам помоста неожиданно пыхнули красным (несомненно, благодаря незаметно подброшенному в их пламя особому порошку), грохочущее звуковое сопровождение из-за кулис достигло трагического максимума - а потом перед Льюсом Тэрином поднялась на натянутых лесках незаметно сложенная на сцене матерчатая ширма, грубо изображавшая горный пик. Ширма скрыла его целиком - "Клык Дракона" поглотил величайшего героя и безумца Эпохи Легенд: а потом факелы затрепетали и погасли, и грохот из-за сцены оборвался, завершившись напоследок оглушительным ударом литавр. Площадь и заполонившая её толпа погрузились в сумерки: чуть погодя зазвучали первые встревоженные и ошеломлённые голоса.
- Дело в менестрельской культуре, Каралин Седай, - повторила Дийне, повернувшись к девушке. - Она слишком прочно укоренилась во всех Западных Землях, от Тарабона до Кайриэна, она уже много веков правит бал в среде людских забав. И менестрели не потерпят конкурентов, попомни мои слова. Так или иначе, но таким представлениям не дадут хода. - Она пожала плечами. - Возможно, они сохранятся как развлечение для простолюдинов, но не более того. А как серьёзное искусство - сомневаюсь. Может, когда-нибудь... через много лет...
"Или даже веков", мысленно добавила она, разглядывая сцену: там между тем происходила развязка действа. Вновь зазвучала музыка, теперь уже умиротворяющая и плавная, и затрепетавшие огни снова озарили сцену - где на фоне ширмы-горы уже подняли ещё одну ширму, на сей раз изображавшую очертания города с высоким белым... хм, маяком или чем-то вроде того в середине. (Потому что на воплощение Белой Башни это тянуло чуть менее чем вообще никак). На сцену одна за другой выступили семь женщин, все в разноцветных шалях и каждая с каким-нибудь атрибутом в руках - книгой, мечом, весами, цепью кандалов (эта, разумеется, досталась Красной - ну кто бы сомневался!) и тому подобным. Выстроившись в ряд, они дружно поклонились публике - и импровизированный занавес задёрнулся. Площадь взорвалась восторженными криками.
- Ну вот, видишь: не всё так однозначно, как нам кажется, - прокомментировала Дийне, обращаясь к Каралин. - Хотя бы не показали, как Айз Седай зелья из младенцев варят или что-то ещё в этом роде. А если б Белоплащники представление проплатили - не сомневайся, показали бы.
За то время, пока шло представление и пока Восседающая терзалась сомнениями, мысли её немного оформились и сложились в обдуманное решение. Не сказать, что оно было для Дийне лёгким, но ничего другого ей не оставалось. В конце концов, никому от этого хуже не будет: ведь Каралин в упор не замечает, что в словах и жестах её подруги то и дело проскальзывает что-то, превосходящее простое дружелюбие...
"Да, Кара Седай, так будет лучше для нас обеих. Я никогда не признаюсь тебе в своих чувствах". От этой мысли на сердце Дийне болезненной тяжестью лёг камень - надгробие её несбыточных мечтаний: это было тяжело, но притом как-то успокаивающе. "Пускай лучше я останусь для тебя просто подругой, просто Дийне Седай... чем кто-то из нас разобьёт другой сердце. Либо ты мне - не ответив взаимностью, либо я тебе - если однажды Узор отнимет меня у тебя".
Нет, Дийне всё же лукавила: у одной из них сердце уже было разбито - у неё самой, и причиной тому было принятое ей нелёгкое решение. Но пусть лучше будет больно ей одной, чем ей и Каралин. "Будь счастлива, Кара Седай: а я... я всё равно буду любить тебя. Но лучше тебе об этом не знать". Дийне улыбнулась Каре, постаравшись прогнать от себя докучливые мысли.
- Знаешь, Каралин, - проронила она, - я кое-что ещё хочу тебе показать. Если не возражаешь, экипаж нас на соседней улице ждёт. Знаю, уже ночь, но не беспокойся - возница нас по гостиницам развезти обещал...

*   *   *

Улицы Кэймлина уже закутались в ночные тени, зажглись фонари и огоньки ламп в окнах домов, когда экипаж подъехал к обсаженной платанами парковой аллее. Здесь, на холмах в южной части Старого Города, был разбит один из парков - каменные дорожки с площадками и лесенками обвивали склоны холмов, деля небольшую рощу на аккуратные наделы. Дийне выбралась первой, помогла Каре сойти на землю.
- Пошли, сюда! - тихонько позвала она, и увлекла девушку за собой в тёмный тоннель аллеи, образованный смыкавшимися над головами кронами платанов. На ходу Дийне затеплила на ладони голубоватый шарик света: тот сорвался с её пальцев и поплыл впереди них, словно светлячок, озаряя путь. Зайдя поглубже в парк, Дийне свернула с аллеи и повела Кару за собой под сень деревьев. Осторожно переступая через выступавшие кое-где из земли корни, они наконец вышли на открытый склон холма. Здесь деревья заканчивались, и дальше лежали лишь живые изгороди где-то внизу: а над головами больше не было сплетающихся ветвей - только распахнутое во всю необъятную ширь звёздное небо, на котором мерцающие созвездия складывались в вихри искристого крошева света, и меж них мягко сияла серебристая луна.
А внизу, на земле, раскинулась путаница созвездий земных: сплетения кэймлинских улиц, отмеченных цепочками огней. Отсюда открывался вид на Внутренний Город, сверкавший в ночи особо ярко: уличные фонари, окна домов, гирлянды развешанных в преддверии праздников фонариков на улицах. А дальше, за незримыми в темноте стенами, раскинулся Новый Город - бесчисленные россыпи более тусклых огоньков, казалось, тянувшихся до самого горизонта. Как будто перед ними было ночное море, и мириады глубоководных обитателей - рыбы-удильщики, светящиеся креветки и фонарные медузы - поднялись к поверхности на зов лунного света.
- Вот он, Кэймлин, Каралин Седай, - тихо проговорила Дийне, одной рукой приобняв Кару за плечи. - Тот Кэймлин, который я хотела тебе показать.

Отредактировано Дийне Астриэль (2014-09-20 15:39:21)

Каралин Седай зрелище, похоже, восхитило по-настоящему. Да и у самой Дийне, признаться, при виде раскинувшегося под ними простора городских огней как-то сладко и тоскливо защемило под ложечкой. Невзирая на весь свой напускной цинизм и насмешливость, она всё же не сумела изжить в себе сентиментальную нотку, и сейчас ей поневоле представлялось то ли уже упомянутое ночное море, то ли бескрайний луг под ночным небом с затерявшимися в траве бесчисленными стайками светлячков... А может, причина была в том, что они с Каралин за ужином успели выпить: пусть и не так, как в тот памятный вечер в Кельмусе, когда им довелось искупаться в сугробе - но тоже неплохо. Было у молодого вина, подаваемого к столу Йерхандом, такое коварное свойство: поначалу вроде бы пьётся как ягодный сок, а уже потом, попытавшись встать из-за стола, вдруг обнаруживаешь себя под ним. Конечно, столько они не выпили - но всё равно, в ушах у Восседающей легонько шумело. При желании можно было представить, что это шум моря...
Дийне невольно улыбнулась, поняв, что близость Каралин вновь побуждает её фантазию на странные выдумки. Девушка меж тем восторженно разглядывала городские огни (возможно даже, пытаясь найти среди них что-нибудь из того, что они повидали при свете дня, угадав по очертаниям крыш и башенок). При взгляде на неё у Дийне вновь защемило сердце, на сей раз легонько - но она усилием воли отогнала уныние. Нет, она не будет омрачать Каралин радостных мгновений: в жизни Айз Седай их бывает немного, так пускай же девочка хотя бы сегодня получит всё сполна.
- Красиво, да, - кивнула она в ответ на восхищённую реплику Кары. - Если тебе доведётся когда-нибудь приехать сюда на Фестиваль Фонариков - зрелище ещё лучше: тогда весь город прямо-таки полыхает... Скоро День Немана, если хочешь, приходи сюда посмотреть - тоже неплохо, правда, ночью зажигают в основном голубые фонари.
На какой-то миг она почувствовала себя неловко: а что, если всё пройдёт не так, как было задумано? Да нет, она совершенно точно назвала именно это место, и ориентиры указала - вон там, внизу среди живых изгородей виднеется почти неразличимый в темноте замшелый валун с вырубленным на одной из сторон ликом какого-то идола... Остаётся надеяться, что её услышали и правильно поняли. Что ж, всё решится совсем скоро.
Какое-то время они с Каралин просто разглядывали городской пейзаж: а потом умиротворённую ночную тишину, нарушаемую лишь цвирканьем цикад в траве, пронизал глубокий раскатистый звук - отдалённый удар колокола. Мерный звон покатился над крышами города: двенадцать ударов возвестили наступление полуночи. Дийне невольно напряглась, и хватка её руки на плече Каралин стала чуть крепче, а затем...
...её надежды оправдались.
Как только отзвучал последний удар колокола, внизу у подножия холма среди живых изгородей вдруг сверкнул яркий, искристый белый свет: полыхнуло, зашипело - а затем оттуда с шипением и треском вознеслась вверх гигантская сверкающая искра. В мгновение ока она взмыла выше деревьев - и с гулким грохотом лопнула в звёздном небе, рассыпавшись фонтаном переливающихся белых, оранжевых и зелёных огней. Не успели те угаснуть, как вслед за первой ракетой фейерверка взлетела в небо и вторая, взорвавшись исполинским шаром жёлтых и синих искр: а за ней - третья и четвёртая... Цветные сполохи озарили лица обеих Айз Седай.
В кустах живой изгороди равномерно вспыхивали огни, и ракеты возносились вверх. Всего вспышек в небесах было семь: ещё три ракеты не взорвались, а лишь оставили за собой ярко полыхающие шлейфы красно-оранжевого пламени - зато и запущены они были по-особому. Первая вознеслась по прямой, почти отвесно: вторая очертила плавную кривую, касательную к траектории первой. Третья же выписала в воздухе затейливый завиток, напоминавший стилизованную букву "Д". В результате в небесах над парком возникли выписанные фейерверочным огнём буквы "К" и "Д", почти сплетающиеся друг с другом: несколько секунд они мерцали и переливались потрескивающими в воздухе искрами, прежде чем угаснуть и оставить после себя дымную копию инициалов, медленно тающую в ночных небесах.
Иллюминаторы - а именно представителями этой гильдии были те трое "погорельцев", которых Дийне видела сегодня в "Льве и Лилии" и которых позже уговорила организовать в парке это маленькое представление - поработали на совесть. Пожалуй, следовало доплатить им ещё сотню золотых сверх уже оговоренной суммы - дело того стоило.
Дийне повернулась к Каралин: глаза её подозрительно блестели, но при этом она улыбалась. Положив руки на плечи сестры, она мягко развернула её к себе, оказавшись лицом к лицу с ней.
- Это всё для тебя, Каралин, - шепнула она. - С днём рождения, сестра! - И, притянув её к себе, крепко обняла, так, что голова девушки оказалась вровень с её носом. Не удержавшись, Дийне склонилась и поцеловала Каралин в макушку, закрыв глаза и вновь вдохнув такой родной и любимый запах её волос. Запах хлеба и сена...